Часть XI:   ПЕРВОПРИЧИНА

68

В ближайший день отдыха после возвращения Дана и Конбра с проводов улетавших на «Контакт» Валж устроила многолюдный званный обед. Он казался им обоим нескончаемым: не терпелось вернуться к разговорам, которые вели на протяжении всего обратного полета на Гардрар. Так и не дождавшись окончания его, под предлогом, что еще не отошли от полетной усталости, попросили извинение и удалились: якобы для отдыха.

Устроились в тени огромного дерева, под которым находилась могила старших Лима и Цангл, огражденная прозрачным пирамидальным сооружением. Уселись в поставленные роботом кресла.

Соседство с могилой располагало к молчанию, но его удалось сохранить, даже несмотря на действительную усталость, недолго. Первым не выдержал Конбр.

 – Продолжим? – спросил он.

– Можно, – сразу ответил Дан.

– Так что, всё-таки, скажем им? Не как, а почему и у нас, и у вас могло подобное произойти? Он, – показал Конбр в сторону могилы, – не успел добраться до этой стороны вопроса. А что Ларлд Старший?

– В опубликованных работах – ничего. Но в архиве его удалось что-то найти. Совсем немного.

– И что же?

– Высказал мысль, что свою роль сыграло исчезновение религии. Процитировал изречение из Торы, самой первой книги Библии: «И утучнел Йешурун[1], и стал упрям; утучнел, растолстел и разжирел; и оставил он Б-га, создавшего его, и презрел твердыню спасения своего»[2]. Почему-то сразу после высказывания Альберта Швейцера[3], философа и теолога: «Несмотря на большое значение, которое мы придаем победам знания и нашим достижениям, ясно, тем не менее, что только человечество, которое стремится к этическим целям, может в полной мере воспользоваться благами, приносимыми материальным прогрессом, и справиться с опасностями, которые его сопровождают».

– Ларлд склонялся к религии?

– Трудно сказать, насколько тогда: судя по тому, что он рассказал мне и Эе, еще когда впервые летели на Землю-2. Это о мистиках: тех, кто внезапно вернулся к модернизированной ими религии – очень ненадолго. Сейчас загружу.

«Я впервые был в их храме в молодости, когда учился в институте. Давно, очень.

Вспышка религии казалась мне крайним проявлением нашей всеобщей депрессии, столь же неожиданной для людей предыдущей эпохи, как и появление неполноценных. Тогда, казалось уже всем, религия во всех разновидностях умерла, и память о ней сохранилась лишь как о мировоззрении человека на определенном этапе исторического развития. Религиозные произведения рассматривались только как образцы древней литературы, и никто более уже не критиковал их содержание. Боги и святые этих произведений стали лишь поэтическими образами. Никто не искал истин в туманных пророчествах и изречениях древних книг.

И вот в наше время кто-то, отчаявшись в силе научного мышления, наткнулся на эти изречения и увидел в них для себя живой смысл. Нашлись и другие, подобные ему, которым показалось, что возврат к религии поможет людям обрести душевный покой.

Они построили себе подземные храмы, где собирались беседовать и молиться. Туда мог прийти каждый желающий; но большинство приходивших было с закрытым лицом, потому что общественное мнение, несмотря на существующую терпимость, не было к ним благожелательно. Там, в храмах, отправлялся культ Таинственного, как называли единого бога всех некогда существовавших религий, слившихся в последний момент.

Это была уже совершенно не та религия, что прежние. По мере распространения образования они теряли свою основную базу среди наименее культурных слоев, и новой единой религии пришлось ориентироваться на интеллектуалов, ради которых она была вынуждена очиститься от всего казавшегося примитивным или вульгарным.

Утонченный мистицизм стал её основой, делая привлекательной для остатков верующих. В ней нашли своё место мистические учения Платона, Пифагора, квинтэссенция мудрости древних религиозных книг, Каббала, вера в существование бессмертной души. Уже не было рая, где после смерти блаженствовали души праведников, строго соблюдавшие установленные религией заповеди, и ада, где испытывали муки нарушавшие их грешники. Души проходили вечные перевоплощения, поселяясь в новом теле – другого человека, животного или растения, как учили Каббала, буддизм и индуизм. Был мобилизован весь художественный арсенал воздействия на верующих.

В наше время религия возродилась в форме еще более утонченной. И в целом ряде вещей не похожей на прежнюю.

Религия как вид мировоззрения людей, господствующий в древнее время, не мог пройти мимо меня при занятиях историей. Я узнал немало по этому вопросу и, беседуя однажды с человеком, оказавшимся мистиком, услышал, что при моих знаниях любой из храмов счел бы за честь иметь меня в составе своих жрецов.

Тогда-то я и отправился в один из нерабочих дней в ближайший из них. Вход в него находился за городом. Спустившись на лифте, я очутился под землей: на площадке, от которой шла длинная цепь многочисленных высоких залов. Я двинулся по ней.

Каждый из залов был выдержан в архитектурном стиле культового здания одной из существовавших когда-то религий и оборудован соответствующими ей атрибутами. Друг за другом шли древнеегипетский храм, вавилонский, древнеиудейский, греческий, буддистский, индуистский, даосский, конфуцианский, зороастрийский, манихейский; западнохристианский костел и восточнохристианская церковь, мусульманская мечеть, храмы майя, ацтеков и инков. Статуи и барельефы, фрески и иконы, яркие витражи, священные одеяния и принадлежности культа заполняли их.

Анфилада залов сменилась еще более длинным коридором с нескончаемым числом арок, украшенных изречениями. Одно из них особенно врезалось в мою память: «Во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь»[4].

Я медленно шел, читая изречения, вызывавшие раздумье, нагнетавшие чувство отрешенности от реального, земного. Благоухали цветы, установленные в нишах пришедшими в храм. Стены от арки до арки были завешаны произведениями мистического и религиозного содержания таких мастеров, как Джотто, Эль Греко, Сурбаран, Милле, Рублев, Ге, Суриков, Нестеров, Рерих, Чюрленис, Беклин, Дали. 

Стояла мертвая тишина. Изредка кто-то обгонял меня, или я проходил мимо застывшего у изречения или картины человека. Никто ни с кем не разговаривал. Я шел долго и даже устал, пока дошел до конца коридора.

Там висела занавесь: откинув её, я очутился в большом зале, наполненном людьми. Разглядеть его не было возможности, так как всё тонуло в полумраке. Люди сидели на ковре, покрывавшим пол; кто-то вел негромкие беседы.

И вдруг раздался нежный звон серебряного колокольчика. Всё стихло. Заиграла музыка – тихая, торжественная, и стало еще темней. В музыку вплелся человеческий голос, засветились словами экраны – зазвучал хор присутствовавших, ведомые голосами сменявших друг друга солистов.

Песнопения  следовали одно за одним. А затем наступила минута молчания, чтобы каждый мог обратиться со своими мыслями к разлитому повсюду Таинственному.

И снова зазвучала музыка: весь оркестрион сменял орган, орган – вѝна[5]. Цветовые волны, сменяясь непрерывно, сопровождали музыку, звучание которой становилось всё напряженней. При вспышках можно было разглядеть, что многие уже находятся в состоянии экстаза. А музыка всё усиливалась, звуча сверху – с недосягаемой высоты невидимого купола.

Потом в темноте зазвучал голос пожелавшего обратиться к остальным со своей проповедью. Мир погряз в заблуждениях: люди, поверившие, что с помощью разума можно совершить всё, убедились в своем бессилии – мир катится в бездну. Близок конец рода человеческого, пророчествовал он: неминуемая космическая катастрофа прекратит его существование.

Нет, – возразил ему следующий, – ибо появится тот, кто, безраздельно слившись с Таинственным, силой наделенного Им откровения раскроет людям новые истины, сокрытые в глубинах подсознания, недоступных разуму.

Ораторы сменяли друг друга, и всё возраставшее возбуждение охватило уже большинство участников мистерии. Тогда высокий жрец в белом плаще и светящейся короне призвал к прекращению диспута. Он начал произносить молитву, которую все хором повторяли за ним.

Потом он встал в самой середине, остальные выстроились за ним, и длинная лента, извиваясь, медленно двинулась, кружась по залу. Вслед за ведущим жрецом люди нараспев повторяли одни и те же слова, хлопая ладошами в такт. Движение перешло в танец – всё ускорявшийся, бешенный, как вихрь.

Теперь уже все находились в состоянии наивысшего напряжения, изнемогая от него – и вдруг раздались протяжные звуки трубы, и затем серебряный звон колокольчика. Танец оборвался, сразу, и люди с негромким пением стали расходиться по своим местам.

Опять пели хором, но теперь уже в музыке не было ничего мрачного: она звучала спокойно, умиротворенно, и постепенно в зале становилось всё светлей. Наконец, продолжая петь, люди встали и двинулись к выходу.

Я тоже хотел уйти с ними, но высокий жрец остановил меня и предложил задержаться. Пение звучало всё тише, замирая вдали.

За длинным столом я ужинал с жрецами – теми, кто обладал мистическими знаниями. Они были избраны в коллегию храма с возложением на них заботы о нем и организации мистерий. Были довольно высокого мнения о моих знаниях: повторили предложение стать мне жрецом. Голосование можно было бы провести уже во время следующей мистерии. Но, несмотря на любопытство,  отказался: чувствовал тогда, что мистика чужда мне.

Позже, уже будучи журналистом, снова побывал в храмах. Я сразу же заметил, что мистерии стали спокойней и малочисленней.

Мне снова предложили стать жрецом во время кампании против употребления в пищу мяса неполноценных, обещая взамен поддержку всех мистиков. Они рассчитывали этим повысить свой моральный авторитет, чтобы привлечь в храмы новых приверженцев – взамен тех, кто в большом количестве покидал их. Но я и тогда считал, что мне с ними не по пути: союз с ними, поэтому, не был для меня приемлем.

Храмы просуществовали после этого всего лет десять. Мистики ждали прихода того, кто перевернет или уничтожит мир, но прекратит состояние безнадежности. Но ничего не происходило: их надежды не оправдались. И вера людей, не обладавших беспредельным терпением предков, угасала. Храмы пустели, и – наконец – мистерии прекратились.

Один из храмов потом сохранили как музей, остальные переоборудовали. Исчезли и жрецы: вернее, прекратили деятельность – жречество ведь не было их профессией. Среди них было немало высоко талантливых людей: философов, психологов, художников, поэтов, артистов, режиссеров. Это способствовало успеху мистицизма на первых порах.

Но мистики были, всё же, сугубо дети своей эпохи. В том, что в религии, воссозданной ими, не было места культу матери. И среди скульптур и икон в их храмах отсутствовали изображения матерей с младенцами на руках: Исиды с сыном Гором и Марии с Иисусом. Среди картин не было ни «Мадонны Лита» или «Мадонны Бенуа» Леонардо да Винчи, ни «Сикстинской Мадонны» Рафаэля, ни «Мадонн с младенцем» Перуджино или Кранаха Старшего. Не звучали никогда «Ave Maria» и «Stabat mater». Матери были не нужны никому из современных людей».

69

– Было ли подобное на Гардраре?

– Нет.

– Ты уверен?

– Да. Мы же прошли более долгий путь общественного развития, и слишком давно религия была объявлена заблуждением, порожденным недостаточным уровнем знаний. А раз так, то её больше нет места: людхи должны были полностью от неё очиститься.

И очистились: уничтожили все религиозные книги – едва ли что-то осталось. Как и подобия ваших храмов, где до самого их конца безжалостно сжигались многочисленные человеческие жертвы грозным богам космоса, имен которых теперь никто даже не знает.

Подобное возродили потом, уничтожая тех, кого отбраковывали. Так же – не жалея – совершенно: людхи были более бессердечными, чем люди.

К сожалению, мне почти нечего больше сказать, мой старший брат Дангкх. Поэтому давай снова вернемся к тому, что удалось вам обнаружить в архиве Ларлда Старшего.

– Как я уже сказал тебе, почти ничего. Только то, что нашел там Марк, имя которого дали мы Марику.

Как оказалось, Лал в определенной степени пересмотрел свои взгляды на религию. Основным предметом рассмотрения успел он сделать книги, входящие в так называемый Танах, то есть древнейшую часть Библии, с которой был знаком, еще когда  начинал делать свою докторскую диссертацию.

«Шесть из десяти заповедей древнейшей части Библии, Торы, кажутся мне нисколько не устаревшими и сейчас.

В пятой заповеди сказано: Почитай отца твоего и мать твою, как повелел тебе Г-сподь, Б-г твой, чтобы продлились дни твои, и чтобы хорошо тебе было на той земле, которую Г-сподь, Б-г твой, дает тебе. Кто сейчас знает своего отца или свою мать? Ведь оттого творится сейчас то, что значительная часть людей превращается даже не в рабов, а чуть ли не домашних скотов.

В шестой: Не убивай. А мы убиваем: доноров, подопытных. Не из жестокости, правда: исключительно «для пользы дела».

В седьмой: Не прелюбодействуй. А чем мы все занимаемся? Иначе, как промискуитетом[6] не назовешь. Сколько-то постоянные связи, где присутствует определенная привязанность друг к другу, ведь являются редчайшим исключением.

В восьмой: Не кради. Иначе говоря, не бери не свое – тайно, без согласия владельца. Ну, так именно это делается с неполноценными донорами-смертниками: внушая им ложную мысль, что будущее у них еще счастливей, и они с нетерпением дожидаются «переезда», для которого старательно тренируются.

В девятой: Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего. Мы мысленно произносим, что неполноценные вообще не могут считаться людьми в полном смысле. Это открыто высказали некоторые в пылу полемики о допустимости употребления в пищу мяса неполноценных: я слишком хорошо запомнил.

И в десятой заповеди: Не желай жены ближнего твоего, и не желай дома ближнего твоего, ни поля его, ни раба его, ни рабы его, ни вола его, ни осла его, ни всего, что есть у ближнего твоего. То есть, имущества другого: но что теперь является главным имуществом этого другого? Ничего из перечисленного: только большая научная слава, предоставляющая координационное разрешение на проведение сложных и энергоемких экспериментов и увеличение фонда времени использования суперкомпьютеров. И как не пожелать того: недаром были попытки плагиата, повлекшие наказание длительным всеобщим бойкотом». 

– Но это еще больше можно отнести к нам, людхам. Сразу две заповеди: нет ни отцов, ни матерей –  убивали в неимоверных количествах собственное потомство. Насчет прелюбодейства – много хуже, чем у вас: совершенно не признавая примитивных людхами, беспорядочный секс с ними был, вообще, подобен скотоложству.

А заповедь «не кради» была уже точно не про нас! То, что ты рассказывал о плагиатах на Земле, было еле слышным шепотом по сравнению с оглушительным громом на Гардраре. Почти каждый неудержимо желал отобрать у другого его славу и номер, не останавливаясь ни перед каким лжесвидетельством.

Но продолжай, пожалуйста. Или больше ничего сверх того, что сказал?

– Увы: почти ничего. Можно сказать, одна единственная фраза из древнего молитвенника. Упоминание о грехе, в котором каются и просят прощения. Но в ней-то, наверно, и содержится ключ к разгадке. Вот она: «И за то, что полагались только на собственный разум»[7].

Понимаешь, дорогой мой Конбр, об опоре именно на разум мне пришлось услышать еще до того, как мы получили доступ к архиву Лала. От человека, являвшегося полным антиподом его: небезызвестного тебе крупнейшего генетика Йорга. Единственного, скорей всего, кто считал социальное расслоение людей на интеллектуалов и «неполноценных» ценнейшим шагом исторического развития на Земле: а потому страшный для всех научный кризис – необходимым благом. Того, кто боролся против Лала, а потом против нас.  

Сделал попытку убедить меня после похорон нашего Малыша, не вышедшего из анабиоза во время возвращения на Землю, признать его и тогдашних генетиков правоту и прекратить пропаганду взглядов Лала. Вот, послушай!

«Я понимаю, что каждый имеет право на ошибки, – но из них необходимо своевременно делать соответствующие выводы.

– Какие же?

– Воспроизводство должно производиться на основе существующих научных методов. С помощь правильного, основанного на достижениях генетики, подбора с использованием всего генофонда Земли, осуществляемого путем перебора и обработки всего массива информации суперкомпьютером.

– И это гарантирует от нежелательных последствий?

– Да, с очень высокой степенью надежности. А в вашем случае – один из детей, если бы не погиб, стал бы отставать в развитии.

– Наверняка?

– Семьдесят процентов вероятности. Достаточно много. Я не отрицаю, что существующий метод подбора тоже не имеет стопроцентной гарантии – но, все же, гораздо надежней. Тебе трудно возразить против этого!

– Тем не менее – я попробую. Чем ты можешь объяснить стабильно высокий процент появления неполноценных, существовавший до начала ограничения отбраковки? Один на десять, не так ли?

– Да. Значительно меньше, чем в вашем случае. Но он был неизбежен: законы генетики носят статистический характер, и других быть не может. Ты это знаешь. К тому же, уровень требований к интеллектуальным способностям человека необычайно высок и не может быть снижен – наоборот, непрерывно повышается.

– Как же объяснить принятие снижения отбраковки?

– Как жертву неизжитым эмоциям, которую в период кризиса себе не могли позволить. Отдача от тех, кто только благодаря введению ограничения отбраковки будет заниматься нормальным трудом, недостаточна, чтобы окупить усилия на их вытягивание до предельного уровня. Это придется понять.

– Понять придется не только это. И то, что есть человек, каким он может и каким не должен быть ни при каких условиях. И что необходимо ему. Понять все это – еще раз. И может быть, не последний.

– Это был достаточно больной вопрос в каждую эпоху.

– Но всегда – неизбежный.

– И который каждый раз будет решаться по-разному. Меняются условия – и с ними взгляды, философия и мораль.

– Но – не безгранично. Есть черта, пересекать которую нельзя будет – никогда.

– Но отодвинуть саму черту? Если это окажется разумным? Даже вопреки эмоциям, которые мешают? Ведь разум выше эмоций, – человек должен пользоваться не ими.

– Без них он был бы намного сильнее?

– Безусловно.

– И перестал бы быть человеком. Стал бы бездушным роботом.

– Я не приемлю слово "душа". Оно годится только для поэзии. Я – за разум. Чистый разум, дающий безграничное господство над природой».

– Понимаешь: опять разум – чистый разум. Непогрешимый, почему-то.

– А еще и то, что было в речи жреца мистиков, произносившего в рассказе вам Ларлда проповедь. Помнишь? «Мир погряз в заблуждениях: люди, поверившие, что с помощью разума можно совершить всё, убедились в своем бессилии – мир катится в бездну».

– Да, именно так. Сочли разум всемогущим, а себя возомнили пределом совершенства во Вселенной. А так ли на самом деле? Имеем ли хоть какое-то доказательство этого? А может быть, просто пренебрегли доказательством иного, когда отвергли религию?

– Скорей всего. Ведь и люди и людхи – все без исключения – не случайно же имели какие-то религии, которыми признавалось существование высших существ – богов, духов. И даже Единого Б-га, всеобъемлющего вселенную и управляющего всем – Творца и Мирового Разума. Пользуюсь исключительно земными понятиями, полученными от тебя, старший брат: то, что было у нас, пока еще покрыто неизвестностью.

– Ты правильно всё запомнил. Но есть свидетельства того, что монотеизм на самом деле старше политеизма. В той же Торе встречаем: «и Мелхиседек, царь Салимский, вынес хлеб и вино, – он был священник Б-га Вс-вышнего, – и благословил его, и сказал: благословен Аврам от Б-га Вс-вышнего»[8]. Упоминается Всевышний Б-г и в повествовании о прорицателе Валааме[9], который по Его велению произнес благословение вместо проклятия.

То, о чем повествует Тора, было, по-видимому, не появлением, а возрождением старой веры в Высшую Силу, бестелесного Единого Б-га[10]. Согласно Торе Его и признавали первыми созданные Им Адам и Ева. Затем их праведный потомок Ной, спасшийся во время всемирного потопа на Земле, о котором остались предания чуть ли не всех существовавших народов.

Совершенно непохожий на многочисленных богов различных земных пантеонов. Бессмертных, могущественных – но в остальном мало отличавшихся от людей: похотливых, коварных, нечестных. И только Единый Б-г неоднократно повторяет в Торе: «Будьте святы, ибо свят Я, Г-сподь, ваш Б-г»[11]. И дал главные десять заповедей, которые им надо выполнять для этого. И другие: в том числе «Люби ближнего твоего, как самого себя»[12]. А потому: не превосходит ли мудрость Его нашу?

– Трудно не верить, что не так. Но почему ж тогда смогли поверить в каких-то слишком похожих на самих людей многочисленных богов, забыв Его? Почему?

– Сохранившиеся мифы и сказания древнейших цивилизаций на нашей планете давали возможность предположить, что ими сочли посетивших её инопланетян. Огромных размеров, обладавших несравнимо большей по сравнению с людьми продолжительностью жизни – оттого казавшимися бессмертными. Владеющих знаниями и технологиями, благодаря которым то, что в состоянии были делать они, казались чудесами. И многим другим, недоступным пониманию людей.

Источники самого древнего народа, шумеров, и нескольких других народов, унаследовавших их культуру, позволили создать гипотезу, что это были аннунаки, «пришедшие с небес», явившиеся с некой планеты Нибиру для добычи необходимых им цветных металлов. Эти боги затем получили новые имена у других народов. Но вера в них почти вытеснила веру в Единого.

Однако, в XXI или XX веке до начала существовавшего когда-то на Земле летоисчисления последователь веры в него, носивший шумерское имя Аврам, вместе с теми немногими, кто разделял с ним эту веру, ушли из шумерского города Ур в страну Ханаан. Аврам затем принял имя Авраам и стал прародителем нескольких народов, из которых потомки внука его, Яакова, составили народ, чьей религией стала тогда вера в Единого Б-га.

Немногочисленный, он дважды терял свою государственность – последний раз на целых восемнадцать веков – и находился в изгнании, живя в других странах, где подвергался за приверженность своей вере преследованиям и истреблению со стороны господствующих там двух более поздних монотеистических религий. Не исчезнуть как народ дала ему только приверженность своей вере и надежда на появление избавителя – Мессии, после пришествия которого воцарится всеобщий мир среди всех народов на Земле. Как сказал один из их замечательных поэтов[13], всё это время Тора оставалась их портативной родиной.

Наконец, в XX веке, но уже после начала того летоисчисления, когда пытались полностью уничтожить его, им удалось воссоздать свое государство и затем отстоять его в войнах с врагами. И тогда же произошло то, что только лишь казалось чудом.

70

Согласно твердой вере её почитателей, Тора не была создана людьми, как позже Евангелия и Коран, книги младших двух монотеистических религий: дана Вс-вышним пророку Моше, Моисею, на горе Синай. Когда же он спустился с горы, пробыв там сорок дней, то часть полученного была сразу записана. А другая передавалась из поколения в поколения устно – до тех пор, пока народ не очутился в рассеянии среди иных народов, и возникла тогда необходимость записать и её.

– Ты сказал, что неоднократно прочел её, но продолжаешь читать снова и снова. Я пробовал читать её тоже, но у меня возникли сомнения: почему там немало такого, что вызывает недоумение? Например, подробные повторения чего-то вместо краткого «такое же». И зачем обильные перечисления всяких имен, нигде больше не повторяющихся в тексте? Кажется страшно нелогичным. Не понимаю, какой смысл мог быть в этом, если Тора была, действительно, продиктована именно Вс-вышним? Как могло быть тогда в ней что-то случайное?

– Понимаешь: наверно, именно благодаря такому давно возникла мысль, что текст её – это код. Скрытой информации мироздания. Как сказал один из вероучителей народа Торы: «Все, что было, есть и произойдет до конца времен, содержится в Торе, ... и не только в общем смысле, а включая мельчайшие подробности жизни каждого человека, все, что с ним происходит, начиная от его рождения и до смерти; точно так же сказано и о всяком животном и о звере существующем, о растении и обо всем живом, равно как и неживом».[14]

– То есть, будущее тоже уже существует? Оно уже определено до мельчайших подробностей, и ничто не в силах изменить её: так?

– Нет: далеко не всё. Исследовавшие Тору предполагали, что в ней было закодировано не меньше двух вероятных вариантов хода событий будущего. Какой из них осуществится, зависит уже от самих людей  – от их поведения и дел: за ними Вс-вышний оставляет, таким образом, свободу выбора этого будущего. Вот так!

– Ясно!

– Но удалось кому-то раскрыть этот код?

– Только когда появился компьютер. До того попытки это сделать кончались безрезультатно.

С древних времен старались раскрыть код духовные лидеры народа  Торы. Потом и ученые, в том числе великие, других народов: Паскаль и, особенно, Ньютон.

– Тот самый великий ваш математик и физик, который создал дифференциальное и интегральное исчисления и открыл закон гравитации?

– Не в меньшей степени и крупный теолог. Он также считал, что Библия содержит скрытый код, и был настолько уверен в этом, что потратил более половины жизни, чтобы вычислить его. Верил, что Библия – это "криптограмма, составленная Всемогущим": хотел разгадать божественную загадку, загадку прошлого и будущего, предопределенного свыше. Был настолько полон решимости достичь своей цели, что ради этого даже выучил язык народа Торы и написал более миллиона слов на различные теологические темы. Поиск Ньютона потерпел неудачу по одной причине: у него не было компьютера[15] – был тогда конец XVII века по тому же летоисчислению.  

– Код просто не мог быть прослежен до момента его изобретения, получается? 

– Некоторые мелкие открытия его, тем не менее, были сделаны и без компьютера еще задолго до Ньютона. Но только, почему-то, теми, кто принадлежал к народу Торы. Последнее такое в самом начале XX века, в котором появились компьютеры, давший уже возможность раскрытия кода полностью.

Это совершили опять же сыны народа Торы: математик Рипс и физик Вицтум – в конце того же XX века. Они использовали текст Торы без пробелов, каким был он получен на горе Синай, применяя ранее использованный их предшественниками эквидистантный метод: нахождение слов, составленных буквами, расположенными через равные шаги. При этом рядом с найденными таким образом словами располагались другие слова – логически с ними связанные. Вычисленная вероятность случайности такого расположения была слишком ничтожна, чтобы вызывать сомнение в не случайности найденного.

Обнаружилось и другое: запретное для произношения четырехбуквенное имя Вс-вышнего располагалось через последовательные шаги промежутков, равных так называемым числам Фибоначчи, т.е. таким, когда каждое последующее число равно сумме двух предыдущих. Что вызвало предложение какого-то оставшегося неизвестным математика-любителя использовать и некие другие числа, исследованием которых занимался он.

71

О том, что именно в Торе была найдена возможность аккумулирования электрической энергии несказанно плотно, стало известно настолько позже его обнаружения, что даже не сохранились имена тех, кто работал над этим. Такое длительное сохранение тайны имело слишком серьезные политические причины в то время.

Произошел ведь огромный технический переворот:  отпала необходимость использования уже давно морально устаревших двигателей внутреннего сгорания, нещадно пожиравших нефтяные ресурсы планеты и создававших на ней губительный тепловой эффект. И с ним становилось неизбежным полное банкротство паразитировавших на своих источниках нефти и газа стран, где господствовали последние реакционные режимы правления. 

Готовившееся нанесение одним из этих государств ядерного удара на страну народа Торы было предотвращено исключительно благодаря открытию возможности создания таких супераккумуляторов. Питаемые ими аппараты могли создавать одновременно мощные импульсы электромагнитных излучений различных частот, которые воздействовали на химический состав облучаемого ими. Превращая в парафин бензин и керосин и, главное, делая неспособными к действию любые взрывчатые вещества. Но, к удивлению, ничтожно мало воздействуя на организм подопытных животных.

Самолеты, вооруженные этими аппаратами, двигаясь над территорией того государства, сделали полностью безоружной его армию: ни одна пуля или снаряд не смогли вылететь из стволов, боевая ракета – взлететь. Последовавшие сразу ответные ракетные нападения других государств уже без труда были отражены с помощью таких аппаратов, а их вооружение приведено затем в негодность.

И прекратились тогда войны на Земле: мир воцарился на ней. Как сказано было много задолго до этого библейским пророком: «…и перекуют мечи свои на орала, и копья свои — на серпы: не поднимет народ на народ меча, и не будут более учиться воевать»[16]. Именно того ждал в течение долгих веков народ Торы и, следом за ним, многие другие народы, связывая веру в наступление этого с приходом Мессии, Машиаха, посланника Вс-вышнего, который должен принести его.

Может быть, это был кто-то из тех, кто отыскал в Торе секрет сверхаккумуляции электричества. Но имя его осталось неизвестным, как и настоящие имена всех их: лишь очень-очень нескоро стали известны только псевдонимы их. Эти величайшие люди были необыкновенны скромны. Совсем не слава интересовала их: желание окончательно закрепить наступление мира на планете Земля. Долго охраняли они свой секрет от чьих-то еще возможных злостных попыток воспользоваться им, чтобы вернуть прежнее.

Потому, когда создан уже был Мемориал Гения Человечества, в память этих людей, которым так было обязано всё человечество планеты, не смогли появиться их скульптурные изображения. Взамен встал безликий обелиск с псевдонимами. Так и осталось неизвестным, прикрывали ли также какие-то из них, этих псевдонимов, имена первых открывателей кода Торы или того математика-любителя, результатами числовых исследований которого, возможно, удалось воспользоваться.

– И что: воцарился всеобщий мир, и сразу же всеобщее счастье и благополучие? Истинный рай для всех? Без каких-либо исключений?

– Ты мудро заподозрил, что нет. До всеобщего благоденствия добрались не так уж быстро: оттого сохранялся строгий секрет супераккумуляции. Но без наступившего мира это было бы совсем невозможно.

Человечество Земли в тот момент нашей истории представляло собой такой невообразимый конгломерат! Отнюдь не сплошное постиндустриальное общество высокоразвитых государств с демократической системой правления – изредка с сохранением еще  номинальных монархий.

Ведь предыдущий век был веком двух мировых войн, революций и распада колониальных империй. В нем успел, оставив страшное воспоминание о себе, произойти жуткий социальный эксперимент – преждевременная попытка построения коммунизма: до достижения достаточного уровня производства продукции. Вылившийся в действительности в государственный капитализм вместе с  немалым государственным рабством, полным тоталитаризмом и беспощадной расправой с инакомыслящими.

После краха этого «коммунизма» еще оставались страны, перешедшие к частному капитализму, но сохранявшие многое от прежнего тоталитарного режима. И еще несколько государств, продолжавшие оставаться «коммунистическими», из которых не все допустили у себя даже экономическую свободу –  полностью сохраняя тоталитарный либо авторитарный политический режим.

И еще большее количество других стран. С различным уровнем экономики, среди которых и такие, в которых свирепствовал периодически голод населения. Также и различными государственными режимами: кое-какой демократией, квазисоциализмом, архаичным феодализмом с легальным рабством, диктатурой религиозного экстремизма. В поисках лучшей жизни эмигранты из них заполонили развитые страны.

А где-то в джунглях и пустынях, вдалеке от цивилизации, еще продолжали по-прежнему существовать охотой и собирательством ничтожные остатки примитивных племен.

Полное исключение из государственных бюджетов военных расходов, непомерных порой, сразу дало возможность поднять всеобщий уровень жизни. Увеличились доли расходов на медицину и образование, которым постепенно удалось охватить всех без исключения. А получившие образование уже не хотели мириться с реакционным правлением в тех странах, в которых жили. Вместо того чтобы покинуть их, они, организовавшись, смещали своих правителей и устанавливали демократию.

Конечно, всё это не совершилось мгновенно – но время неотвратимо делало своё дело. И демократическим государствам становились ненужными их границы: они все слились вместе. Только произошло это ой как нескоро!

Народ Торы, выполнив свое предназначение, о котором сказано в их священных книгах, тоже исчез – как и все остальные народы – оставив человечеству свои имена. Одно из них – это моё: Дан – сын внука Авраама, Яакова; родоначальник одного из племен, колен, народа Торы. Об этом сказал мне Лал в ту ночь на Земле-2, незадолго до своей гибели. 

72

А обретение сверхаккумуляции привело не только к политическим изменениям. Благодаря ей удалось создать невиданные запасы электроэнергии, накопленные за счет возобновляемых источников: термоядерных, ветровых, приливных, геотермальных.

Огромный ресурс энергии дал, уже пренебрегая низким коэффициентом полезного действия, возможность механизировать и автоматизировать все сельскохозяйственные работы. Это обеспечило огромную интенсивность производства продуктов питания: их небывалое изобилие.

Но лишь поначалу. Потому что одновременно стала слишком быстро расти и деторождаемость – в особенности у наиболее отсталых еще народов. Пришлось тогда подумать об использовании фактора экстенсивности: об орошении пустынь и освоении амазонской сельвы – в допустимых для экологии планеты пределах; продвижении на север, закрывая грунт теплицами;  использовании поверхности и глубин океанов и морей.

Однако, становилось ясным, что и этого когда-нибудь станет недостаточно без разумного ограничения людьми своей численности. Наконец, вспомнили о Мальтусе, «мальтузианской ловушке». И тогда приняли всеобщее решение добровольно ограничить деторождаемость. Чтобы не истощить ресурсы планеты. И обеспечивать всех здоровой для организма пищей – исключительно натуральными органическими продуктами.

Введение всеобщего образования, хоть и не настолько быстро, как надеялись, всё-таки позволило отстававшим народам достичь уровня народов-лидеров цивилизации. Прежние национально-культурные рамки играли уже всё меньшую роль: непрерывно росло количество смешанных браков. Все языки стали заменяться единым, разработанным лингвистами. Так произошла полная интеграция человечества Земли.

Близилась та короткая блестящая эпоха, почти сказочно богатая крупнейшими, фундаментальными открытиями. Люди, освобождавшиеся с помощью всё более совершенных роботов и машин с компьютерным управлением, почти полностью переключились на науку. Кроме оказавшихся совсем не способными к интеллекетуальному труду, которым предоставлялась возможность заниматься тем, что было им по силам: они тогда еще находились под надежной защитой родителей или братьев и сестер, чтобы кому-то могла прийти в голову мысль сотворить с ними то, что сделали в эпоху кризиса.

А когда наступила она, та самая блестящая эпоха величайших научных открытий, следовавших одно за другим, люди совершили, о чем предупреждала Тора: уверовали исключительно в собственный разум и посчитали себя вершиной всего существующего во Вселенной. Именно тогда произошло то, что обнаружил в ней Лал:  «И утучнел Йешурун, и стал упрям; утучнел, растолстел и разжирел; и оставил он Б-га, создавшего его, и презрел твердыню спасения своего». 

Конбр, сосредоточенно слушая Дана, неожиданно вздрогнул: ползший по руке  мирмекс[17] укусил достаточно больно. Но Конбр задумался, глядя на него, и почему-то не стал его сбрасывать с себя. Вместо этого показал на крошечного инсекта Дану:

– Как ты думаешь, мой земной брат по разуму, как он воспринимает нас, людей и людхов? Чем нас считает, если может видеть целиком своими глазами? Не считает ли и он, что именно они, мирмексы – общественные инсекты, самые мудрые существа на свете? Но способен ли при этом понять, почему я не сшиб его щелчком с руки?

– Ты имеешь в виду, что и мы…

– Ну, да: именно. Дано ли нашим органам чувств видеть того Единственного или других, которые по сравнению с нами, как сами мы по сравнению с этим мирмексом? И чей разум может значительно отличаться от нашего: как наш от его?

– То есть, может ли быть дано нам это: до конца понять Вс-вышнего?

Конбр не ответил. Но Дан и не ждал ответа.  Оба молчали, глубоко задумавшись.

Совсем стемнело, звезды усыпали небо, когда жены, Эя и Валж, оторвали их от раздумий, позвав спать.

Придя после зарядки и завтрака к месту их вчерашнего разговора, Дан застал уже давно, похоже, сидевшего там в ожидании его Конбра. Который сразу нетерпеливо задал вопрос:

– Но почему же тогда … Понимаешь, я так и не заснул: думал, почему всё так совпало по времени. Как будто совсем не случайные совпадения с, как кажется, ничтожно малой вероятностью, а что-то совсем другое. Почему?

– Ты о чем, брат?

– Две обитаемые планеты, находящиеся в совершенно разных созвездиях нашей Галактики, мудрые обитатели которых встречаются можно сказать точно в нужное время. Земляне, остановив на своей планете губительный процесс движения к смене себя бесчувственными суперроботами, затем помогают обитателям Гардрара остановить этот же жуткий процесс почти уже на краю.

Ведь подумать: всего миллион «мудрых», отобранных из десяти миллиардов «недолюдхов», невероятно огромный остаток которых безо всяких сожалений «ликвидируется». Безумное соотношение!

И усиливающееся этическое вырождение тех, кто пока еще управляет суперроботами, чей искусственный интеллект не прекращает приближаться к человеческому. Гениальные интеллектуалы, больше похожие на диких хищников: в погоне за славой и номером готовые в любую минуту перегрызть друг другу горло. Не сравнимые с землянами даже в обращении к другим: насколько корректными были выражения оппонентов во время вашей великой дискуссии в сравнении с грубыми выражениями на аналогичном нашем суде – не только обвинителя и судей, но и мои с Горглом.

Мы уже быстро двигались к концу нашей цивилизации как человеческой: надвигающееся преобладание интеллектуальных роботов и усиливающаяся борьба между собой «мудрых», которые вот-вот неизбежно должны уже стать последними. Но на самом почти краю губительный процесс останавливается почему-то внезапным появлением вас, преодолевших то же самое в самом начале.

Так почему? Не похоже ли на то, о чем рассказывала Лейрлинд: «бога из машины» в древнем театре, который вдруг появлялся в конце действия вроде ни с того ни с сего, чтобы разом решить все проблемы и сделать счастливой развязку пьесы? Только если там это всего лишь актер, то здесь…

– Тот, кто держит под контролем Вселенную, хочешь сказать?

– Но если да, то почему не сделал то же самое Он в начале? Или, вообще, допустил?

– Ты сам ответил на этот вопрос. Вчера: когда не сшиб с руки щелчком мирмекса, укусившего тебя.  «Может ли быть дано нам это: до конца понять Вс-вышнего?»: это ты сказал.

– То есть, признать, все-таки, непостижимость мудрости Его: покорно смириться с этим?

– Но ведь ты уже веришь, что Он есть?

– Как могу я отрицать то, что кажется мне очевидным? Ведь произошедшее с нами, людхами, представляет слишком убедительный аргумент в пользу Его существования.

– Несомненно. И еще другое: «Библейский Код – неопровержимое математическое доказательство Б-га». Сказал тот, кто его открыл: Рипс.

– Поэтому уже веришь в это и ты.

– Ты прав: верю, конечно.

73

– Неужели же её никогда не было у нас, гардрарцев: веры в Единого? Только те ужасные боги-чудища, о которых, оказывается, сохранялись предания у наших «примитивных»?

– Ты же мне сказал вчера, что у вас были уничтожены религиозные книги, и осталась лишь память об ужасных капищах, где сжигались бесчисленные жертвы грозным богам космоса. О преданиях, которые сохранили «примитивные», ты, почему-то, сказал лишь сейчас. Можешь тогда рассказать мне поподробней?

– Понимаешь, я ведь и сам узнал про эти предания только сегодняшней ночью. От моей Валж.

Дело в том, что она, проснувшись в середине ночи, увидела, что я не сплю. Забеспокоилась, спросила: почему? Хотела что-нибудь дать мне выпить, чтобы уснул, но я знал, что мои неотвязные мысли не дадут мне. Попросил её:

– Лучше поговори со мной, – надеялся, что разговор с ней сколько-то отвлечет меня от них.

– Хорошо, давай поговорим, хороший мой. А о чем? – И неожиданно для себя я спросил её:

– А ты знаешь, кто такой Б-г? – я, конечно, имел в виду Вс-вышнего, о котором мы столько говорили с тобой вчера.

– Бог? Какой из них? – к моему удивлению спросила она. – Их же было страшно много.

– Да откуда ты знаешь?

– Рассказывали же. Многие. Такие, как я. То, что слышали сами и потом помнили.

– А теперь расскажи всё это мне.

Как они появились на Гардраре? Про то рассказывали ей по-разному: думаю, что и домысливали после. То ли прилетели с неба на каких-то летающих штуках, как нынешние; то ли верхом на огромных ависах[18], то ли даже на собственных крыльях. Даже говорили, что спускались с него, просто вытянув вперед руки.

Огромные они были, в несколько раз больше людхов. И толстые все[19].

Страшно многое, говорили, могли они, чего людхи ни тогда не могли, ни сейчас даже не могут. Такое, как летать без всяких крыльев. Еще без слов разговаривать как-то. И даже одним взглядом поднимать вверх и переносить куда-то любые тяжести, огромные-огромные. Много поэтому построили для себя. Пирамиды высоченные, а на них здания, в которых и жили сами.

А людхи тогда жили племенами, и все воевали друг с другом. Но пленных раньше всех убивали, а потом стали отдавать богам. Те их ели, наверно: потому как из их огромных домов высоко на пирамидах всегда дым шел, а пах он жареным мясом.

Но работать на себя людхов не заставляли. Даже некоторые из богов стали учить их многому: наукам всяким своим тоже. Воевать им между собой запретили, но продолжали требовать себе людхов: чтобы есть их, должно быть.

Мало видели их людхи: редко спускались они вниз со своих высоких пирамид. Родились ли у них там дети, в тех домах в вышине, так и не узнали никогда.

Потом сами воевать стали между собой боги разных пирамид и разрушать их, а спускались вниз совсем уже редко. Но людхов себе продолжали требовать по-прежнему, и им их давали, потому что боялись могучих богов – как и раньше.

Давали, даже когда боги совсем перестали появляться – те людхи сами забирались наверх по бесчисленным каменным ступеням с вязанками дров за спиной. И дым с запахом горелого мяса не прекращал подниматься к небу оттуда.  

Не одно гардрарское столетие прошло с того времени, как перестали боги появляться среди людхов. А те уже сами такими мудрыми стали. И пришла кому-то в голову мятежная мысль, что и нет совсем никаких богов. Сказал он всем: и не было их никогда, а сами дикие предки наши про них напридумывали да со страху настроили этих самых пирамид и зданий на них, в которых сжигали других в угоду воображаемым богам.

Когда поднялись на уцелевшие пирамиды, чтобы проверить, то обнаружили, что правда: никакие не боги, а людхи какие-то жарили там других да жрали их. И уже никого больше не стали посылать туда. Не горел там огонь, и  дым перестал подниматься оттуда. Заросли пирамиды со зданиями на них деревьями и лианами: поглотил их густой лес, и никто не интересовался, что сокрыто там.

«Мудрые» никогда не вспоминали о тех грозных и могучих богах, имен которых никто не мог выговорить, а потому, и запомнить.  И только «примитивные» продолжали помнить и рассказывать полузабытые предания о них.